Брюс Стерлинг - Глубинные течения [Океан инволюции]

Капитан опустился на колени и принялся разбирать добычу, попутно делая пометки в блокноте. Отобранные экземпляры, сдобренные горстью планктона, отправились в аквариум. Десперандум сгонял матроса на камбуз за водой и разбрызгал несколько унций над пылью.

— Скоро начнут вылупляться, — просветил он меня, — посмотрим, что там у нас.

Я кивнул; капитан ушёл. Солнце уже скрылось, начало холодать. Теперь пыль двигалась иначе: она остывала на поверхности и скользила вдоль стенок вниз. Течением планктон прибило к самому стеклу.

В некотором смысле аквариум являл собой кратер в миниатюре. Само собой, слишком круглый, и не хватает камней здесь, здесь, здесь и здесь. Остров-на-Взводе, Арнар, Крошащиеся острова и сумрачное Упорство. «Выпад» сейчас где-то вот тут, ползёт себе вдоль северной стенки. На его борту — крохотная пылинка по имени Джон Ньюхауз, различимая разве что в микроскоп… И придёт же в голову, улыбнулся я, спустился к себе и вскоре заснул. Корабль плыл дальше.

Наутро в пыли стало заметно какое-то шевеление. Едва поднявшись, Десперандум вооружился сачком с длинной ручкой и осторожно погрузил его в пыль. Время от времени он выуживал какую-нибудь рыбёшку или крабика и ставил галочку напротив одного из пунктов своего списка. Микрофон его маски разносил басовитое мурчанье — капитан находился в весёлом расположении духа. Меня же, напротив, весьма тревожила его начерно заштопанная рука: порез на шее зажил отлично, а вот ладонь покраснела и распухла. Оставалось надеяться, что он принимает антибиотики.

Число тварей, побывавших в сачке, оказалось меньше числа яиц в списке. Но капитана это не слишком обеспокоило — похоже, он и не надеялся переловить всех, шаря вслепую. Вытащив одну и ту же рыбу в третий раз, он лишь пожал плечами и бросил своё занятие. Подобная небрежность со стороны Десперандума меня немало удивила. Я бы меньше удивился, если б он пропустил всю пыль сквозь мелкое сито. Возможно, капитана остановило беспокойство за здоровье подопечных.

Изначально было двадцать восемь яиц, попалось же всего шестнадцать существ. Вскоре планктона заметно прибавилось — проросли споры, попавшие в аквариум вместе с пылью. Да и пойманный накануне планктон, почуяв воду, начал делиться. На следующий день на поверхности засверкала россыпь крохотных драгоценных камней. Нескольких крупных вскоре не стало — их съели.

Десперандум добавил воды для лучшего роста основного корма и снова занялся рыбалкой. На этот раз ему повезло больше — он поймал двадцать особей. Странное дело — некоторые из попадавшихся накануне упорно не желали ловиться, в том числе и та рыбёшка, которую он вчера вытащил трижды. Но и это его не смутило. В конце концов, все обитатели аквариума целиком в его власти.

Я решил не забивать себе голову и оставил попытки разгадать ход мыслей Десперандума. Старики вообще живут в своём мире, столь же непохожем на мой, как несхожи ребёнок и взрослый.

В тот день мы настигли кита и отправили за борт три яйца.

Утренний улов капитана состоял лишь из пятнадцати экземпляров. Среди них обнаружился небольшой хищный осьминог, на которого списали исчезнувших рыб. Десперандум извлёк его из обращения и препарировал.

Через день осталась дюжина. Капитан избавился от трёх всеядных, свалив пропажу на них. В своём списке он определил принадлежность двадцати семи яиц из двадцати восьми. Блестящее, чёрное и шипастое оставалось загадкой.

Но на следующий день сгинули все, кроме четверых. Терпение капитана лопнуло, и он опрокинул банку. Пыль с тихим шелестом двинулась по палубе к шпигатам, неохотно возвращаясь в море. Не мешкая, Десперандум собрал барахтавшихся или убегавших тварей: трёх крабов, мелкого осьминога-вегетарианца и личинку пылемерки. Капитан нахмурился. Все его пленники не ели ничего, кроме планктона и, если повезёт, морской капусты, встречавшейся в этой части кратера. Наконец он заглянул в аквариум. Внутри, прилепившись к стенке присоской цвета пыли, висел сушняцкий анемон.

— Ну и ну! — вырвалось у Десперандума. — Анемон! Вот так удача!

Похоже, анемон пребывал в полном здравии — не удивительно, если вспомнить, что еда находилась на расстоянии вытянутой руки. А рук целых восемь — длинные гибкие бледно-коричневые щупальца, усаженные мерзкими чёрными шипами гуще, чем куст ежевики. И шипы, и щупальца — полые внутри и предназначены для всасывания пищи. Короткое толстое туловище заканчивается улиточьей ногой-присоской; у основания щупалец расположено многослойное розоватое образование, отдалённо напоминающее бутон и в действительности (как, кстати, и цветок) являющееся гениталиями. Воздух поступает через крохотные дыхальца на кончиках щупалец.

Анемон оказался довольно силён для существа своих размеров — он непринуждённо поводил в воздухе футовыми щупальцами. По-видимому, отсутствие пыли озадачило его — пошарив по сторонам, он зацепился за край банки, причмокнув, отлепил присоску и принялся медленно, натужно подтягиваться вверх по стенке.

— Пыли! Живо! — распорядился Десперандум, следя за анемоном с тревогой образцового родителя у постели захворавшего ребёнка. Выхватив у подоспевшего матроса ведро, капитан осторожно ссыпал пыль в аквариум. — Ещё, ещё! — нетерпеливо прикрикнул он.

Когда пыль коснулась одного из нервно подёргивающихся щупалец, живой куст ослабил хватку и, как мне показалось, чуть ли не с благодарностью рухнул на дно.

Заметив моё любопытство, Десперандум пояснил:

— Их осталось очень мало. Я слышал, последняя колония укрылась в заливе к норд-весту отсюда, но сам я ни разу их живьём не видел. Оттого я и не смог опознать то последнее яйцо. — Капитан весело рассмеялся; он явно пребывал в отменном настроении.

Оставалось надеяться, что зверушка не ужалит своего хозяина. То, как она пыталась выбраться из банки, произвело на меня не самое приятное впечатление. Не хотелось бы в одну прекрасную ночь проснуться, отдирая с горла шипы.

На следующее утро, вычистив посуду для Далузы, я поднялся на палубу. Капитан уже стоял у аквариума, держа над пылью извивающуюся рыбёшку. Коричневый шипастый жгут робко приподнялся над непроницаемой поверхностью и обернулся вокруг жертвы. Та несколько раз дёрнулась и затихла. Десперандум продолжал прочно сжимать сухой серый хвост, проверяя силу анемона. Вскоре из пыли выскользнуло второе щупальце и метнулось вверх. Капитан едва успел отдёрнуть руку. Рыбёшка исчезла в глубинах аквариума.

— Силён, паршивец, — с почтением отметил Десперандум. — Поверишь ли, до того, как здесь поселились люди, они обитали по всему кратеру. Но потом они принялись нападать на корабли — по наивности, конечно — и дохли как мухи. Первый же глоток человечьей крови через один из шипоклювов убивал их наповал. Поговаривали, будто они вовсе вымерли. В их последнее прибежище на севере давно никто не наведывается — боятся обоюдного истребления. Может, теперь они возвращаются…

Великолепно, подумал я. Несколько сот безмолвных убийц привнесут некоторое разнообразие в пресные сушняцкие будни. Интересно, до каких размеров они вырастают — десять футов? Или даже двадцать? Мне представилось, как ядовитое чудище величиной с секвойю выжидает в безводной кромешной тьме под кораблём. Вот единственное массивное щупальце обернулось вокруг «Выпада», и тайны моря пополнились ещё одной загадкой. Ему не обязательно быть слишком голодным — простого любопытства более чем достаточно.

В тот день Далуза засекла стаю китов, но к приходу «Выпада» они успели скрыться.

Анемон всё рос. Десперандум благоразумно прикрыл верх аквариума тяжёлой решёткой. Матросы обходили его стороной, особенно когда тварь высовывала свои конечности наружу и принималась вовсю ими размахивать. Со временем анемон становился темнее, щупальца приобрели цвет запёкшейся крови.

В полдень Меггль зашёл за офицерским обедом и угрюмо сообщил, что капитан желает меня видеть. Выждав положенное время, я явился в капитанскую каюту — Десперандум как раз заканчивал трапезу.

Вместе мы прошли в кабинет, и капитан демонстративно закрыл дверь.

— Полагаю, до тебя уже дошли слухи о том, что я собираюсь направить судно в Мерцающую Бухту?

Считалось, что именно там обитают последние анемоны.

— Да, я слышал нечто подобное, — не моргнув глазом, соврал я.

— И что ты об этом думаешь? — поинтересовался он.

Мне показалось, что его откровенность требует скорее осторожности с моей стороны.

— Сперва мне хотелось бы ознакомиться с вашими доводами.

— Хорошо. Речь, безусловно, идёт о нашем подопечном. С одной стороны, привлекательно оставить его на борту, изучить повадки, а позже, вероятно, пожертвовать Церковному Зоопарку Острова-на-Взводе. С другой стороны, было бы неэтично изымать часть генетического пула и без того исчезающего вида. Я решил сам разобраться во всём прямо на месте, непосредственно оценить численность сохранившейся популяции. Естественно, с этим связаны определённые неудобства.